ника, 59 - 20 января 2013 11:11

Когда сорокалетняя женщина без дурных наклонностей с порога сообщает утиным от пробки в горле голосом, что вот сейчас она выпьет у тебя чаю, отогреется и прямиком из твоей квартиры отправится работать трассовой проституткой, не надо ахать и щупать ей лоб, а нужно спокойно щелкнуть электрочайником и поинтересоваться:
— Ну и кто он, этот негодяй?
Так я и поступила, и в течение всей ночи слушала историю скоропостижной любви, с перерывами на всхлипывания и сморкания, слушала и думала, что пока с моими соотечественницами, случаются такие истории, — строители финансовых пирамид и авторы мыльных опер могут не беспокоиться.
...Они познакомились на вокзале в Бологом за два дня до Нового года. Оба ждали утреннюю электричку на Москву. Валя ехала на Черкизовский рынок за оптовым ширпотребом, которым торговала по райцентрам и деревням. Мужчина возвращался со станции Дно от друга-однополчанина. Попросил покараулить сумку, принес в пластиковых стаканчиках горячий кофе из буфета, расплескал, извинился, представился: бывший афганец, ныне бизнесмен Юрий Владимирович. Для вас — просто Юра. Незаметно завязался задушевный разговор, оформленный специальными взглядами и улыбками, от которых Валя давно отвыкла. А кто, хотя бы вскользь, у нас улыбается офене? Те, кто покупает у нее дешевые сигареты и китайскую лапшу, сами забыли, как это делается. А прочие таких вот продубленных ветрами и судьбой женщин замечают не чаще, чем уличные урны. Плюнуть могут. Улыбнуться — навряд ли.
К третьему часу знакомства Валя уже сбегала в туалет подкрасить губы, а к четвертому было решено отмечать праздник вместе у помянутого уже друга-однополчанина, теперь добропорядочного фермера с четырьмя детьми. В программе — банька, шашлыки и возврат восьмисот рублей, занятых на автобусный билет до Москвы. Дело в том, что по дороге в Бологое Юрия Владимировича обокрали, а на утро у него были назначены важные переговоры и, если добираться электричкой, он на них не успевал. Взять деньги согласился после того, как Валя дала честное слово, что вечером 31 декабря они снова встретятся на этот раз на перроне станции Дно, чтобы уже не расставаться, для начала хотя бы несколько праздничных дней...

Едва в России завелись железные дороги — на железных дорогах завелись мошенники. Самыми многочисленными были карточные шулера, обиравшие купеческих недорослей, и неотразимые мачо тех времен (цилиндр, жилетка, усики), которые специализировались на одиноких пассажирках. Подсаживались, грамотно охмуряли, и обирали, но почему-то я уверена, что прабабушки жаловались на обидчиков в полицию не для того, чтобы поймали и наказали, а для того, чтобы нашли и вернули. К сожалению, Валя не читала дореволюционных газет. Зато вместе со всем женским населением страны сопереживала лимитчице Катерине из «Москва слезам не верит» и буфетчице Вере из «Вокзала для двоих» и твердо усвоила, что русские золушки встречают своих принцев в награду за мучительно прожитые годы ближе к сорока и в основном на железной дороге. Так что все совпадало: и возраст, и место действия, и объем перенесенных невзгод.
На оптовом рынке почти весь остаток своего крохотного оборотного капитала Валя потратила на юбку, сапожки, колготки, комплект гипюрового белья и дезодорант «Fa». И вот что я хочу по этому поводу сказать: импортным золушкам до наших далеко. Им и в семнадцать лет для превращения в ослепительных незнакомок, необходимо вмешательство фей и дорогие обертки — туалеты, бриллианты, экипажи. А наша на излете бабьего века, в сомнительных тряпках, в неуютном вагоне от одного намека на счастье способна засветиться так, что даже ревизор угостит ее мандарином, вместо того, чтобы потребовать проездные документы.
Светилась Валя до самого перрона станции Дно, совершенно пустого в праздничный вечер. Было, конечно, до слез досадно, но моя блаженная подруга не сомневалась — это она что-то перепутала, запамятовала, надо было сесть в другой состав и не до конечной, а до Тулибли или до Полонки, тем более что никто из местных о добропорядочном фермере с четырьмя детьми не слышал.
Валя вернулась в Бологое и до 3 января дежурила на вокзале, представляя, как Юрий Владимирович обрадуется, когда, возвращаясь от друга-однополчанина, снова столкнется здесь с ней, казалось бы, навсегда потерянной. Всякий раз за пятнадцать минут до прибытия очередной электрички «Дно — Бологое» переодевалась в туалете в свой презентационный наряд: юбку, колготки, сапожки — и, «всю обойдя платформу длинную, ждала, волнуясь, под навесом».
К исходу пятых суток Валя поняла: они опять разминулись. Он наверняка уже в Москве, в своей квартире No 7, Подколокольный переулок, д. 32 (адрес был записан его рукой на крышке сигаретной пачки)... Подколокольный переулок оказался очень коротким — всего шестнадцать домов. Пока пешком добиралась от Китай-города до моих Тигулей, и созрело решение податься в трассовые проститутки. А какие еще варианты? Если не принц на белом коне, значит, жеребец на черном джипе.
...К рассвету вопрос об уходе в трассовые проститутки был снят с повестки, и начертаны менее экстремальные планы по штопке сердечных ран. Я уже расслабилась, но тут Валя задала вопрос. Он не был для меня неожиданным. Потому что все мы здесь — андерсеновские сироты со спичками, все пытаемся согреться у любого, самого ненадежного костерка, и это не по убогости: так спасаемся, так спасаем.
— Как ты думаешь, — спросила она, — если мы снова встретимся, мне признаться, что я была на станции, или соврать, что заболела?

• 
• 
•