Indestructible, 41 - 10 мая 2015 20:29

Пертурабо много раз вспоминал тот день, критически оценивая каждое слово в их разговоре с отцом. Но в холодном одиночестве, которое сопутствовало измене, любая интерпретация той беседы несла не утешение, а только упрек.
- Ты станешь моим молотом, Пертурабо, - сказал тогда его отец. - Ты должен сокрушить преграды, которые враги возводят на предначертанном нам пути.
- Я сломаю любую стену, кто бы ее ни построил. Любую.
- Знаю, - сказал отец и посмотрел на звезды. На вершине мира они казались чистыми, как алмазы: Дворец оставил далеко внизу пелену химических остатков - наследие веков войны и пепла ее последствий. Пертурабо также поднял взгляд к небу, предвкушая, как поведет к этим звездам своих воинов.
- Вина за ненужную войну велика, сын мой, - сказал отец. - Она навсегда пятнает душу и, словно рак, выедает все, что было хорошего в человеке. Посылать людей на смерть, обрекать врага на гибель, не имея при этом благородной цели, - это бремя, которое никто не вынесет и не должен прощать. Всегда помни об этом, сын. Сражайся, когда должен сражаться, но серьезно обдумывай, как распорядиться силой своего легиона. Стоит спустить зверя войны с цепи - и он не вернется в железную клетку, не утолив свой голод кровью невинных.
Эти слова были произнесены задумчиво, словно отец говорил с сожалением под грузом горького опыта. Теперь они казались пророческими - предостережение, болезненное, как укус змеи.
- Но то, чего я прошу от тебя, продиктовано необходимостью, которую большинство не понимает, - продолжил его отец. - Многие в этом новом мире считают меня тщеславным, видят гордыню в моих словах о предначертании, которое дает право на звезды; но они не понимают, какова вселенная на самом деле. Они не знают, что это битва за выживание целого вида. Или мы оставим Землю и завоюем Галактику, пока еще есть время, или нас ждет медленная смерть или застой, который может оказаться гораздо хуже смерти.
- Твои сыновья этого не допустят.
Тогда его отец улыбнулся.
- Может быть, это уже неизбежно.
- Избежать можно всего.
- Надеюсь, ты прав, Пертурабо, - ответил отец, и в этот миг между ними чувствовалась настоящая привязанность, и ни раньше, ни потом Пертурабо не испытывал ничего подобного. - За прошедшие века наш вид перепробовал множество способов борьбы со злом: молитвы, посты, добрые дела, ритуалы и священные тексты. Но мы будем бороться иначе.
- Со злом? - переспросил Пертурабо.
- Метафорически говоря, - ответил Император, но не слишком убедительно. - Все эти способы оказались бессмысленны, неэффективны и губительны для миллионов. Мы же будем биться с помощью болтеров, клинков и мужества величайших воинов во всей Галактике. Именно так нужно сражаться со злом.
И опять это слово.
- Железные Воины ждут твоего приказа, отец. Неважно, куда приведет нас судьба, неважно, с чем мы столкнемся и сколько времени это займет, - мы не подведем тебя.
Отец обернулся, и взгляд Его золотых глаз пронзил сердце Пертурабо, как осадный бур, проникнув в самую суть и в одно мгновение узнав о нем все. Но в чем бы ни заключалось это знание, на Его непроницаемом лице оно не отразилось, и Пертурабо еще долгие годы пытался разрушить эту стену.
Император выглянул из башенного окна на горы, которые прорывались через высочайшие слои облаков, на миллионную армию рабочих, которая все еще трудилась, превращая горный хребет в здание, достойное благоговения. Его взгляд охватил все - от самых новых поселений, выросших вокруг границ Дворца, до земель, принадлежавших королям техноварваров и изуродованных войной, и до самых далеких сатрапий.
- Я больше не вижу, как будут развиваться события после этого момента и чем все закончится, - сказал отец, когда молчание, повисшее между ними, нарушили анабатические ветра, что поднимались с равнины.

Грэм Макнилл, "Экстреминатус"

• 
• 
•