Александр, 61 - 8 июля 2019 11:45

Это из старенького. Обычная нудная история,а которой дохрена букаф. И да,все имена и события вымышлены, впрочем,как всегда.

Не успела.

Вот же угораздило! Ну дуу-ура! Пьяная дура! Оооои', ну и идиооотка! Она медленно шла по раскисшеи' до липкои' грязи дороге, трясясь от холода и тщетно кутаясь в старую вязаную кофту - осень еще' была раннеи', но по ночам уже холодало крепко, а к утру вообще стыло. А может и не осень виновата? Может это ее' так с похмелья бъе'т? Столько пить... Пить было с чего. С горя... Умер он. Взял - и умер. Вроде внезапно, а вроде... Шестьдесят мужику не возраст, вон Кузьмич - всю жизнь пье'т и до 73 дожил. И еще' всех переживе'т. Проспиртовался, что ли? Как лягушка в банке из учебника зоологии - она помнила, сама когда-то в школе биологию преподавала. Когда-то... Умер... И вроде как все' сразу умерло... Ему шестьдесят, еи' сорок... Мезальянс? Да какои' - на хрен! -мезальянс! Сеи'час кругом еще' круче - ему 60, еи' - тридцать. А то и двадцать. И о мезальянсе ни слова. Словно даже название такое забыли. Вроде мода такая пошла. И ведь не только мужики, но и бабы во все тяжкие ударились. Одна что ли Пугаче'ва с Бабкинои'? Колотило... Озноб... Это ж надо до такои' степени напиться, чтобы очнуться на кладбище! Ночью! На его могиле! Кошмар! Как преданная собака. Хатико, блин - дура! Ирина шла, подскальзываясь на осеннеи' распутице, и ругала себя напропалую. Дура, дура! Идиотка! Правильно Ленка говорит -сопье'шься, нафиг! Возьми себя в руки... Правильно. Все' правильно. Так нельзя... А как можно? Как? Если только его вспомнит - и как по сердцу бритвои'! Да и не бритвои' - словно кочергои' раскаленнои' -докрасна раскаленнои' - и прямо в сердце, в мякоть, в аорту - и шипенье, и дым чадныи' горелым мясом, и боль... Адская боль... Душу рве'т... Мозги вскипают... Больно... До жути... Коля... Николаи'.... Ну как же ты так... Умер... Ведь крепкии' мужик был, ого-го какои' крепкии' - кому как не еи' знать! Сграбастает ее' бывалочи, на руки подхватит, изомне'т всю, словно узлами вяжет, расцелует, искусает нежно, на кровать, на диван - да на что попало! - бросит ииии.... Аж задыхается она - вот ведь силища в мужике была! Никогда до него такого не испытывала. Говорят же мужики похваляясь глупо - она типа аж на стенку лезла. Какои' там на стенку - на крышу! На сосну высоченную, что возле их дома росла. На небо! Это же что-то необычаи'ное было, что-то необъяснимое, зверь, лев, носорог! И ведь - шестьдесят лет! Бывало идут по посе'лку - он седои', но крепкии', статныи', однако все' равно же в морщинах, лысоват - возраст-то видно, не спрячешь, а она строи'ная, красивая, с пышнои' копнои' волос - никогда еи' и сорока не давали - и все кто завистливо, а кто со злым сарказмом вслед смотрят - ишь,кобель старыи', оторвал молодуху, что он с нею ночью-то делать будет, козлина. А она-то - дууура! Хо-го, бабоньки, вам и не снилось! И не только ведь телом, но и душои'... Любил ее' крепко - да какое там любил - обожал! Пылинки сдувал.
Работать ты не будешь.Если только по хозяи'ству что. Но и по хозяи'ству в основном все' сам -рукастыи' был. Не только дров нарубить, грядки вскопать, но и на кухне - даже корову сам доил... Она школу и забросила. С нынешними детьми не столько знания нужны, сколько нервы бычьи. Жила с ним как за каменнои' стенои'. Он и был - как камень. Как стена. Крепостная... И так у них 8 лет душа в душу пролетело, как один день. Да он и был один - один долгии' долгии' день - яркии', солнечныи', те'плыи'... Никаких забот Ирина не знала - только любила его безмерно. И он ее'. И откуда что бралось - деньги, вещи, еда. Он как-то все' незаметно умел. Даже разговоров про насущное, суетное почти не вели. думали вот так век вековать будут. А тут... Ночь... Кончился день... Резко... Вдруг... Как обвал... Как взрыв... Сколько нашла денег в доме - почти все' на похороны да на поминки его потратила. Ни жена бывшая, ни дети его - никто не прише'л. Ненавидели его. Зато когда она с похорон и поминок вернулась, а вещички ее' у калитки в узелках стоят в их простынки завязанные. В те простынки, которые еще' помнили силу его тела и его любви... Пошла прочь, сука! - вот и весь сказ. ты здесь никто, ты ему не жена была, нерасписанная... Никаких прав у тебя... Она и пошла. Сука ведь. Бесправная... А идти куда? Хорошо Кузьмич - добрая душа, даром что пьяница - к себе пустил на постои'.
- Только ведь это... пью я, дочка. Крепко пью, ты как? Не спужаешься? - словно извиняясь, виновато предупредил он ее'. Как-будто кто-то в их посе'лке не знал этого. Домик его вроде на отшибе, но посе'лок-то небольшои' - все на виду. обо всех все' известно - тем более, посе'лок-то дачныи'. А что на даче еще' делать, как не за соседями наблюдать? Кому делать нечего... А чуть подале домика Кузьмича и то самое кладбище, где она Николая то и схоронила. Словно Господь ее' надоумил к Кузьмичу податься - чтоб, значица, рядом с Колеи' быть... - Ты, дочка, это... Как его...Горе, стало быть, у тебя крепкое. Ты плачь, плачь. дочка, ты меня, старика, не стесняи'ся. Я ж хучь и пьяница - а много чего видал.Да и сам натерпелся от жизни-то нашеи'. Я те, душа моя, так скажу - по секрету - я ведь бывало и сам плачу, да, вот те крест! - Кузьмич суетно крестился. - Стаканец прыму, и... плачу. У меня ж тоже есть за что сле'зу то уронить. Ох,Царица Небесная. у всех у нас. горемышных, есть за что сле'зы лить. И у бедных, и у богатых... Рассея - одно слово... Потому как души наши рассеяны по белу светушку...P S

• 
• 
•