Karl_de_Cori, 42 - 2 февраля 2009 01:12

...

Да-да, я знаю, что ты сейчас сказала бы мне, если б была рядом: «Вернись ко мне. Ты пускаешь стрелы в солнце. Тебе не увидеть, куда они попадут». Ты права. Но я не могу жить без дерзаний. И мне все равно нечем заняться, мои объятия пусты. Кукольный мастер без своей любимой куклы. Ты даже большая часть меня, чем тебе может казаться. Мне так не хватает твоих нежных прикосновений. Я так хочу сейчас, чтобы ты обняла меня, прижавшись лицом к спине. Чтобы твои губы нежно дрожа, целовали мои плечи. Я был бы безмятежен, я весь ушел бы в ощущения. В ожидание твоих коготков на плечах. Шелковых волос. Тепла дыханья. Черт, что за мука быть сейчас без тебя. Я - торреро и бык, кручу красным бархатом перед глазами своего же одиночества, приводя его в бешенство. Я - участник генетической оперы, я не выплатил кредит за свое сердце. Мои объятья болезненно пусты твоей теплотой.

Я всегда так нетерпеливо хочу тебя обнять... Приподнять тебя, чтоб твое лицо оказалось рядом с моим. Слиться в поцелуе восковыми каплями лава-лампы. Перетекать в ласках цветами из The Wall. Подчиняться нарастающему ритму Пинк Флойдовского инструментала.

В такие моменты мне сложно говорить. Я не хочу говорить, слова все равно будут только жалкой частью безграничной симфонии чувств, симфонии, которую написал я сам. Слова никогда не смогут передать полноту и гармонию музыки, всю глубину образов, вложенную композитором в звучание. Это все равно, что пытаться объяснить слепому, что такое яркий солнечный свет летним днем.

Иногда меня мучает желание затолкать чувства в слова, но я так и сижу часами, погруженный в себя, ища нужные метафоры. Напечатаю фразу или кусок диалога, и не могу сдвинуться дальше. Погружаюсь в созерцание букв и акустических образов. Только чей-то приход или звонок могут вернуть меня в реальность. И вот тогда, словно из бутылки, теплым шампанским, пеной из меня польется река слов. Словно рухнувшая дамба, запирающая воды бурной реки, я затоплю слушателя мечтами, образами, героями, которых я так силился увековечить. Иногда это доходит до забавного, они почти верят, что я пишу книгу. Вот сейчас я ее им пересказываю, а сам скрываю рукопись до тех пор, пока не закончу свою работу. Некоторые из моих знакомых даже подыгрывают мне. Проявляя нешуточный интерес, выуживая некоторые подробности моей работы, которые я придумаю тут же в угоду им. Мы вместе отдаемся потоку фантазий, все глубже погружаясь в вымысел. Или это правда? И когда-нибудь я смогу написать эту воображаемую книгу?

Но сейчас я хочу больше всего тебя обнять. Я уже несколько дней сплю с твоей рубашкой. Хотя нет, это моя черная рубашка, но ты ее любишь надевать утром, когда варишь кофе. Теперь она постоянно хранит тепло твоего тела и кофейных зерен. Твой чудесный белый запах. Каждый раз, заходя на кухню, я вижу почти одну и ту же картину - ты осторожно, на мысках, стоишь на прохладном полу, заглядывая в кофейник. Отчего твои ноги, и без того длинные, кажутся необыкновенно стройными. А бархатистая кожа становится мраморнобелой в контрасте с черной тканью. Соблазнительно выглядывает округлая попка, стоит тебе потянуться за высоко висящей кружкой. Я сразу плюхаюсь в кресло, подобрав под себя ногу и закурив, чтобы в тишине утра наблюдать за тобой, поражаясь легкости твоих движений. Сварив кофе, ты обычно заползаешь со своей чашкой на барную табуретку, заплетаешь ноги вокруг одной из ножек или начинаешь покачивать ими в воздухе. В тебе есть что-то от Лолиты. Ты даже чашку кофе держишь как ребенок, который замерз после долгой прогулки. В такие моменты у тебя особенно лукавый взгляд, ты словно придумываешь новую шкодную выходку, оценивая, насколько легко она сойдет тебе с рук. Ты включаешь легкую мелодию и откидываешь падающую на лицо прядь растрепанных волос. Тебя немного это раздражает, и ты забавно морщишься, а я смотрю на тебя и не прекращаю улыбаться. Так и не допив, ты убегаешь в комнату, чтобы надеть гольфы. Высокие, почти до колен, теплые гольфы, в них ты еще больше становишься похожа на подростка. Берешь чашку и садишься на край моего кресла, подсовывая ноги под меня, просишь их погреть. Потом начинаешь все ближе сдвигать свои ножки к паху, мотивируя тем, что там теплее, и лукавые искорки в глазах разгораются еще сильнее. Притворно канючишь: «На ручки! На ручки...». И я сгребаю тебя в объятья, даю тебе обвиться руками вокруг шеи и прижаться носом к щеке. «Колючий!», - говоришь ты, умилительно поморщившись.

...

• 
• 
•