Удобный и интересный сайт лав планет для знакомств в Москве LoveMoskva.ru - входит в международную службу знакомств www.LovePlanet.Ru - предлагает подробные анкеты c фото, детальный поиск, обмен приватными сообщениями, виртуальные дневники, свежие подборки юмора и многие другие возможности, которые делают поиск новых знакомств удобным и эффективным.
Все услуги оказываются бесплатно. В нашей базе около 11 млн анкет loveplanet девушек и парней из Москвы, России и зарубежных стран. Ваши знакомые, одноклассники из Москвы и Московской области, сокурсники, друзья и сослуживцы уж разместили свои анкеты в нашей службе знакомств.БЕСПЛАТНАЯ РЕГИСТРАЦИЯ
Наверх
Войти на
сайт
Регистрация на
сайте
Зарегистрироваться
На сайте недоступна
регистрация через Google
регистрация через Google
Вы не знаете как начать новые знакомства? Чтобы разговор и знакомство состоялось, необходимо знать определенные секреты которые вы можете узнать на нашем сайте знакомств love planet.
Если вы завели знакомство, то для его поддержания вам пригодятся некоторые простые приемы которые рекомендует сайт знакомств в москве LovePlanet
All online Russian dating services will have a large database of single Russian men and women all looking for relationships ranging from pen pal or chat to dating and marriage. If you have a preference for blonde Russian ladies, tall and slim Russian women, dark handsome Russian men, you can find them all at A Russian dating site. In addition to this, the singles do not even have to be living in Russia; you could meet Russian singles living in your very own country or in countries around the world. odnoklassniki
Мойша, 96 - 1 июля 2009 15:07
Евреи города Одессы
Переход Суворова через Альпы видели?
Ну, или хотя бы участвовали?
Так вот, сватовство Мони Эйхенбаума к Леане Сохадзе немногим уступало этому батальному полотну: сплошная экспрессия!
Разве что штыковая атака прошла где-то поодаль...
Зато громы и молнии летали, как ошалелые!
Холодный сапожник, дядя Йося Кырчану, сказал однажды: каждый Вий дождётся своего Гоголя! На этот раз своего Вия дождался полицмейстер Сохадзе.
Старый служака привык считать себя человеком взвешенным и упорядоченным. В его семье никогда не били горничных по лицу и даже не хлопали громко дверью.
Но когда Моня, сиротинка Божья, запинаясь и переступая по ковровой дорожке потрёпанными башмаками, изложил цель своего прихода, полицмейстер взвился, как воздушный змей в восходящем потоке!
И поскольку Моня отказа по поводу сватовства категорически не принял, в доме развернулась подлинная битва Самсона с филистимлянами.
Впрочем, Леана, как истинная Далила, сразу же овладела ситуацией.
Она щёлкнула Моню по носу и взвизгнула так громко, что все умолкли.
– Я уезжаю к тётушке в Анкару, – сказала Леана.
Лёгкое облачко, которое заметил только Моня, пробежало по её нежному личику, чуть зацепившись за носик с лёгкой горбинкой.
– Рейс в следующий четверг, – продолжала Леана, пребывавшая как бы в лёгкой задумчивости, однако продолжающая наблюдать исподтишка за непрошеным женихом. – Вернусь через два месяца... Тогда и решу, за кого замуж выйти!
Моня лихорадочно высчитывал: сегодня суббота... остаётся четыре дня, чтобы собрать деньги на билет. Он должен ехать вместе со своей возлюбленной!
Что вы смеётесь? Жизнь влюбленного – это мечта о несбыточном...
Двор Моти на Пересыпи принял живейшее участие в судьбе ухажёра.
Старый Нечипайло, ветеран морских битв, целыми днями ожесточённо сипел в пустую трубку. Тётя Софа выбивала ковры, словно надеясь вместе с пылью изгнать, как экзорцист, из полицмейстера гордыню и непокорство.
Даже дедушка Циммерман, улыбаясь, словно младенец, беззубыми розовыми дёснами, принёс откуда-то потрёпанную картонку.
Послюнил химический грифель и вывел на картонке кривыми печатными буквами:
«Евреи города Одессы! Объявляется подписка на билет в один конец для Мони Эйхенбаума. Моня сирота и влюблён, как баран...»
Подумав, Циммерман отрицательно замотал головой и вымарал последнее слово, исправив его на «Ромео». Затем он вышел к воротам и, оглядевшись, прикрепил картонку между редких кольев изгороди. Воззвание старого Циммермана не собрало, правду сказать, ни копейки, хотя и вызвало немало зубоскальства...
Между тем полицмейстеру Сохадзе и без того приходилось несладко. Как назло, именно его участку выпало несение караульной службы во время визита важных французских гостей к нефтяным негоциантам...
...Стоило мясоедовским жуликам Зибен-Ахту, Ключарю и Сене-Сочи увидеть компанию заграничных чижиков с дамами, разодетую даже шикарнее, чем одевается дамский куафер Яша Глечик, у аристократов удачи моментально зачесались ладони!
Ну, а когда у Зибен-Ахта чешутся ладони, всякий на Привозе скажет – держитесь крепче за кошельки... Хотя, если честно, это вряд ли поможет.
И вот громадный Ваня-Ключарь, шлёпая вперевалку по Французскому бульвару, толкает широченным плечом рохлю-француза. Тот испуганно отшатывается прямо на приземистого Сеню-Сочи... а сзади, разумеется, налетает спешащий неведомо куда Зибен-Ахт.
Для того, чтобы остаться после этого маленького инцидента при кошельке и наручных часах, французу не помогло бы даже притвориться швейцарским сейфом.
Французы, между тем, народ склочный...
Тем же вечером в делегации зреет международный скандал.
И полицмейстер Сохадзе получает сразу два пакета с нарочными.
Один пакет, от губернатора, предупреждает об угрозе прекращения важного международного визита со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Другой – что у полицмейстера свободно найдутся время до утра и триста рублей, необходимые для выкупа награбленного.
Жулики тоже кое-что понимают в международных осложнениях. Если есть кому наставить ходящих путями неправедными на путь истинный...
Полицмейстер что-то взвешивает на невидимых весах. Наконец, второй нарочный, смущая полицмейстера прицельным сморканием из одной ноздри, получает искомые триста рублей и скрывается в сумерках.
Полицмейстер Сохадзе вовсе не так уж наивен по натуре и хорошо знает своё дело.
Любому, кто смыслит в сыскной работе, очевидно, что барахло с залётного фраера сняли либо люди Пети-Метронома, либо архаровцы Котика... то есть, пардон, Фимы Барабанова. Впрочем, Котик последнее время работает под аристократа и обчищает пузатых фраеров вместе с супругами и содержанками только в знаменитом Оперном театре...
Наконец, клиента могли сработать Зибен-Ахт со товарищи.
Тут и выбирать не из чего!
Но если с деньгами полицмейстера что-либо приключится, жулики знают: Одесса будет месяц дрожать от облавы. Прямо хоть Привоз закрывай!
И тогда воры сами отдадут потерпевших...
Ближе к полуночи раздался стук в дверь, и вышедший на крыльцо своего уютного, утопавшего в зелени домика полицмейстер обнаружил тряпичный свёрток с крадеными цацками, кое-как примотанный суровой нитью к дверной ручке.
Наутро французы передумали уезжать, и переговоры с нефтепромышленниками плавно перешли в эндшпиль.
На следующий вечер Зибен-Ахт и старый Циммерман уединились для непростой беседы.
– Ты мою афишу читал? – начал Циммерман.
– Это где клоуны и говорящий кот на проволоке? – спросил неунывающий Зибен-Ахт.
– Мотя, конечно, клоун... но вовсе не кот на проволоке! И он должен уехать в Турцию, – сказал Циммерман с почти родительской интонацией. – Ты себе ещё украдёшь, Зибе
Переход Суворова через Альпы видели?
Ну, или хотя бы участвовали?
Так вот, сватовство Мони Эйхенбаума к Леане Сохадзе немногим уступало этому батальному полотну: сплошная экспрессия!
Разве что штыковая атака прошла где-то поодаль...
Зато громы и молнии летали, как ошалелые!
Холодный сапожник, дядя Йося Кырчану, сказал однажды: каждый Вий дождётся своего Гоголя! На этот раз своего Вия дождался полицмейстер Сохадзе.
Старый служака привык считать себя человеком взвешенным и упорядоченным. В его семье никогда не били горничных по лицу и даже не хлопали громко дверью.
Но когда Моня, сиротинка Божья, запинаясь и переступая по ковровой дорожке потрёпанными башмаками, изложил цель своего прихода, полицмейстер взвился, как воздушный змей в восходящем потоке!
И поскольку Моня отказа по поводу сватовства категорически не принял, в доме развернулась подлинная битва Самсона с филистимлянами.
Впрочем, Леана, как истинная Далила, сразу же овладела ситуацией.
Она щёлкнула Моню по носу и взвизгнула так громко, что все умолкли.
– Я уезжаю к тётушке в Анкару, – сказала Леана.
Лёгкое облачко, которое заметил только Моня, пробежало по её нежному личику, чуть зацепившись за носик с лёгкой горбинкой.
– Рейс в следующий четверг, – продолжала Леана, пребывавшая как бы в лёгкой задумчивости, однако продолжающая наблюдать исподтишка за непрошеным женихом. – Вернусь через два месяца... Тогда и решу, за кого замуж выйти!
Моня лихорадочно высчитывал: сегодня суббота... остаётся четыре дня, чтобы собрать деньги на билет. Он должен ехать вместе со своей возлюбленной!
Что вы смеётесь? Жизнь влюбленного – это мечта о несбыточном...
Двор Моти на Пересыпи принял живейшее участие в судьбе ухажёра.
Старый Нечипайло, ветеран морских битв, целыми днями ожесточённо сипел в пустую трубку. Тётя Софа выбивала ковры, словно надеясь вместе с пылью изгнать, как экзорцист, из полицмейстера гордыню и непокорство.
Даже дедушка Циммерман, улыбаясь, словно младенец, беззубыми розовыми дёснами, принёс откуда-то потрёпанную картонку.
Послюнил химический грифель и вывел на картонке кривыми печатными буквами:
«Евреи города Одессы! Объявляется подписка на билет в один конец для Мони Эйхенбаума. Моня сирота и влюблён, как баран...»
Подумав, Циммерман отрицательно замотал головой и вымарал последнее слово, исправив его на «Ромео». Затем он вышел к воротам и, оглядевшись, прикрепил картонку между редких кольев изгороди. Воззвание старого Циммермана не собрало, правду сказать, ни копейки, хотя и вызвало немало зубоскальства...
Между тем полицмейстеру Сохадзе и без того приходилось несладко. Как назло, именно его участку выпало несение караульной службы во время визита важных французских гостей к нефтяным негоциантам...
...Стоило мясоедовским жуликам Зибен-Ахту, Ключарю и Сене-Сочи увидеть компанию заграничных чижиков с дамами, разодетую даже шикарнее, чем одевается дамский куафер Яша Глечик, у аристократов удачи моментально зачесались ладони!
Ну, а когда у Зибен-Ахта чешутся ладони, всякий на Привозе скажет – держитесь крепче за кошельки... Хотя, если честно, это вряд ли поможет.
И вот громадный Ваня-Ключарь, шлёпая вперевалку по Французскому бульвару, толкает широченным плечом рохлю-француза. Тот испуганно отшатывается прямо на приземистого Сеню-Сочи... а сзади, разумеется, налетает спешащий неведомо куда Зибен-Ахт.
Для того, чтобы остаться после этого маленького инцидента при кошельке и наручных часах, французу не помогло бы даже притвориться швейцарским сейфом.
Французы, между тем, народ склочный...
Тем же вечером в делегации зреет международный скандал.
И полицмейстер Сохадзе получает сразу два пакета с нарочными.
Один пакет, от губернатора, предупреждает об угрозе прекращения важного международного визита со всеми вытекающими отсюда последствиями.
Другой – что у полицмейстера свободно найдутся время до утра и триста рублей, необходимые для выкупа награбленного.
Жулики тоже кое-что понимают в международных осложнениях. Если есть кому наставить ходящих путями неправедными на путь истинный...
Полицмейстер что-то взвешивает на невидимых весах. Наконец, второй нарочный, смущая полицмейстера прицельным сморканием из одной ноздри, получает искомые триста рублей и скрывается в сумерках.
Полицмейстер Сохадзе вовсе не так уж наивен по натуре и хорошо знает своё дело.
Любому, кто смыслит в сыскной работе, очевидно, что барахло с залётного фраера сняли либо люди Пети-Метронома, либо архаровцы Котика... то есть, пардон, Фимы Барабанова. Впрочем, Котик последнее время работает под аристократа и обчищает пузатых фраеров вместе с супругами и содержанками только в знаменитом Оперном театре...
Наконец, клиента могли сработать Зибен-Ахт со товарищи.
Тут и выбирать не из чего!
Но если с деньгами полицмейстера что-либо приключится, жулики знают: Одесса будет месяц дрожать от облавы. Прямо хоть Привоз закрывай!
И тогда воры сами отдадут потерпевших...
Ближе к полуночи раздался стук в дверь, и вышедший на крыльцо своего уютного, утопавшего в зелени домика полицмейстер обнаружил тряпичный свёрток с крадеными цацками, кое-как примотанный суровой нитью к дверной ручке.
Наутро французы передумали уезжать, и переговоры с нефтепромышленниками плавно перешли в эндшпиль.
На следующий вечер Зибен-Ахт и старый Циммерман уединились для непростой беседы.
– Ты мою афишу читал? – начал Циммерман.
– Это где клоуны и говорящий кот на проволоке? – спросил неунывающий Зибен-Ахт.
– Мотя, конечно, клоун... но вовсе не кот на проволоке! И он должен уехать в Турцию, – сказал Циммерман с почти родительской интонацией. – Ты себе ещё украдёшь, Зибе
Добавить комментарий
Комментарии: 1
Ты себе ещё украдёшь, Зибен-Ахт...
– Я вас умоляю! – сказал Зибен-Ахт. – Тоже мне, нашли мецената! Вы мне ещё родовую травму заговаривали, старый болтун, когда я примеривался сдёрнуть ваши часы с цепочкой... Чего вы тут лечите?! Какое мне дело до Мони, трясця его матери?!
– Моня очень влюблён, и Моня должен быть счастлив! – сказал Циммерман. – Иначе мальчик отправится по скользкой дорожке. Он может вырасти циником, философом или анархистом... Ты же не хочешь, чтобы наш Моня сделался анархистом?
– Да чтоб меня украли, если хочу! – сказал неунывающий Зибен-Ахт.
– Но у меня есть ещё пара слов для тебя, Зибен-Ахт! – продолжал Циммерман, предостерегающе подняв вверх тонкий, высохший палец. – Если ты откажешься помочь мне, я всегда сделаю так, что вам, божедомам, мало будет места на пароходе!
Слухай сюда, Зибен-Ахт, и вынь из ушей мозоли.
Фима-Котик ходит до Циммермана, и Циммерман говорит дельное с Котиком.
Петя-Метроном стучит ко мне по ночам, и я иду беседовать с Метрономом.
Хотя и нужны вы Циммерману, как единственный зуб во рту!
Но я говорю вам, что делать завтра после сделанного вами сегодня. И вы, глупые сторожа чужого добра, пока что живы и на свободе! А теперь что ты хочешь, Зибен-Ахт – чтобы я однажды взял, да и изменил своему общественному долгу?!
Собеседники смолкли, и в тишину ворвалась перекличка паровозных гудков.
Плотный запах жасмина можно было резать ножом.
– Ишь, как цветы воняют... не иначе, к дождю, – сказал Зибен-Ахт, слегка омрачась. – Вы, Циммерман, у Бога на особом счету. И он таки не даст вам помереть своей смертью!..
– Я говорил с тобой терпеливо, как с дауном от рождения, – сказал Циммерман, пожевав пустыми дёснами. – Изыди, крендель! Только выручку не забудь – положь её вот сюды...
Пароход, отчаянно дымя, уже собирался покинуть пристань, когда Моня, увешанный узелками и чемоданами, ворвался на сходни, как заплутавший торнадо. Увидев жениха, Леана даже подпрыгнула от счастья и, сбежав с верхней палубы, набросилась на Моню с расспросами.
– Нарядный какой! – теребила она растерянного юношу. – Причёсанный!.. А кудри-то, кудри зачем намочил? Ладно... Ты, Моня, вот что скажи: где ж это ты, босяк, набрал-таки денег на билет? А? Разве что украл, или помог кто?
– Конечно, помог! – слабо улыбаясь, сказал Моня.
Он никогда ещё не был так счастлив и с трудом осознавал происходящее.
– А кто же? Кто помог-то? – не отставала Леана.
– Ну ясно, кто... евреи города Одессы! – сказал Моня, и оба расхохотались.
Так ничего и не добившись, Леана помогла неопытному путешественнику разыскать свою каюту. Моня закинул вещички в угол и гордо повёл невесту в буфет – праздновать победу над полицмейстером с пирожными и шампанским.
– Я вас умоляю! – сказал Зибен-Ахт. – Тоже мне, нашли мецената! Вы мне ещё родовую травму заговаривали, старый болтун, когда я примеривался сдёрнуть ваши часы с цепочкой... Чего вы тут лечите?! Какое мне дело до Мони, трясця его матери?!
– Моня очень влюблён, и Моня должен быть счастлив! – сказал Циммерман. – Иначе мальчик отправится по скользкой дорожке. Он может вырасти циником, философом или анархистом... Ты же не хочешь, чтобы наш Моня сделался анархистом?
– Да чтоб меня украли, если хочу! – сказал неунывающий Зибен-Ахт.
– Но у меня есть ещё пара слов для тебя, Зибен-Ахт! – продолжал Циммерман, предостерегающе подняв вверх тонкий, высохший палец. – Если ты откажешься помочь мне, я всегда сделаю так, что вам, божедомам, мало будет места на пароходе!
Слухай сюда, Зибен-Ахт, и вынь из ушей мозоли.
Фима-Котик ходит до Циммермана, и Циммерман говорит дельное с Котиком.
Петя-Метроном стучит ко мне по ночам, и я иду беседовать с Метрономом.
Хотя и нужны вы Циммерману, как единственный зуб во рту!
Но я говорю вам, что делать завтра после сделанного вами сегодня. И вы, глупые сторожа чужого добра, пока что живы и на свободе! А теперь что ты хочешь, Зибен-Ахт – чтобы я однажды взял, да и изменил своему общественному долгу?!
Собеседники смолкли, и в тишину ворвалась перекличка паровозных гудков.
Плотный запах жасмина можно было резать ножом.
– Ишь, как цветы воняют... не иначе, к дождю, – сказал Зибен-Ахт, слегка омрачась. – Вы, Циммерман, у Бога на особом счету. И он таки не даст вам помереть своей смертью!..
– Я говорил с тобой терпеливо, как с дауном от рождения, – сказал Циммерман, пожевав пустыми дёснами. – Изыди, крендель! Только выручку не забудь – положь её вот сюды...
Пароход, отчаянно дымя, уже собирался покинуть пристань, когда Моня, увешанный узелками и чемоданами, ворвался на сходни, как заплутавший торнадо. Увидев жениха, Леана даже подпрыгнула от счастья и, сбежав с верхней палубы, набросилась на Моню с расспросами.
– Нарядный какой! – теребила она растерянного юношу. – Причёсанный!.. А кудри-то, кудри зачем намочил? Ладно... Ты, Моня, вот что скажи: где ж это ты, босяк, набрал-таки денег на билет? А? Разве что украл, или помог кто?
– Конечно, помог! – слабо улыбаясь, сказал Моня.
Он никогда ещё не был так счастлив и с трудом осознавал происходящее.
– А кто же? Кто помог-то? – не отставала Леана.
– Ну ясно, кто... евреи города Одессы! – сказал Моня, и оба расхохотались.
Так ничего и не добившись, Леана помогла неопытному путешественнику разыскать свою каюту. Моня закинул вещички в угол и гордо повёл невесту в буфет – праздновать победу над полицмейстером с пирожными и шампанским.