Людмила, 32 - 5 августа 2009 12:45

Поскольку жизнь, верша полет, чуть воспарив - опять в навозе,
всерьез разумен только тот, кто не избыточно серьезен.

Лишь перед смертью человек соображает кончив путь,
что слишком короток наш век, чтобы спешить куда-нибудь.

В цветном разноголосом хороводе, в мелькании различий и примет
есть люди, от которых свет исходит, и люди, поглощающие свет.

Признаться в этом странно мне, поскольку в этом мало чести,
но я с собой наедине глупей, чем если с кем-то вместе.

Поэзия - нет дела бесполезней в житейской деловитой круговерти,
но все, что не исполнено поэзии, бесследно исчезает после смерти.

Только в мерзлой трясине по шею, на непрочности зыбкого дна,
в буднях бедствий, тревог и лишений чувство счастья дается сполна.

Во всех делах, где ум успешливый победу праздновать спешит,
он ловит грустный и усмешливый взгляд затаившейся души.

Как счастье ни проси и ни зови, подачки его скупы или крУты:
дни творчества, мгновения любви, надежды и доверия минуты.

Теперь я понимаю очень ясно, и чувствую и вижу очень зримо:
неважно, что мгновение прекрасно, а важно, что оно неповторимо.

Есть в каждой нравственной системе система, общая для всех:
нельзя и с теми быть, и с теми, не предавая тех и тех.

Сегодня для счастливого замужества у женщины должно быть много мужества

Опыт наш - отнюдь не крупность истин, мыслей и итогов,
а всего лишь совокупность ран, ушибов и ожогов.

Давным давно хочу сказать я ханжам и мнительным эстетам,
что баба, падая в объятья, душой возносится при этом.

Нас боль ушибов обязала являть смекалку и талант;
где бабка надвое сказала, там есть и третий вариант.

Судьба не зря за годом год меня точет в житейской ступке:
у человека от невзгод и мысли выше и поступки.

Мы в очень различной манере семейную носим узду,
на нас можно есдить в той мере, в которой мы терпим узду.

не чересчур себя ценя, почти легко стареть,
мир обходился без меня и обойдется впредь.

Когда-нибудь, впоследствии, потом, но даже в буквари поместят строчку,
что сделанное скопом и гуртом расхлебывает каждый в одиночку.

Хотя и сладостен азарт по сразу двум идти дорогам,
нельзя одной колодой карт играть и с дьяволом, и с Богом.

Никто из самых близких поневоле в мои переживания не вхож,
храню свои душевные мозоли от любящих участливых галош.

Прожив полвека день за днем и поумнев со дня рождения,
теперь я легок на подъем лишь для совместного падения.

Мужчина — хам, зануда, деспот, мучитель, скряга и тупица;
чтоб это стало нам известно, нам просто следует жениться.

• 
• 
•