Александр, 55 - 19 февраля 2011 01:54

Интересный текст нашел в сети.
Он вроде как православный, но если задуматся - то этот текст про человеческие ошибки, которые по сути внеконфессиональны.
Его заголовок - "Достоинство, человек, любовь, Христос, Православие, Церковь, покаяние"
http://convent.mrezha.ru/_text/ra g.htm

---------------------------------------- ----------------
[B]МОНАСТЫРСКИЕ БЕСЕДЫ [/B]

[B][I]ПОЛОВАЯ ТРЯПКА
Проповедь в Неделю Православия [/I][/B]

Братья и сестры,
в церковном календаре сегодняшний праздник носит название Недели Православия или Торжества Православия. Все вы знаете, конечно, что он связан с событиями глубокой древности, когда Церковь преодолела ересь иконоборчества, и сегодня мы вспоминаем также и другие победы Православия над различными еретическими, неправославными, безбожными учениями и направлениями человеческой мысли.

Неудивительно, что большинство из нас смотрит на это, как сказал поэт, "словно в бинокль перевернутый": да, были там когда-то какие-то богословские проблемы и тонкости, учёные люди разобрались, злодеи посрамлены... А нам-то что до того? Мы-то все сплошь православные.

Мы, вон, пришли в церковь с утра в воскресение, когда другие спокойно спят. Мы, вон, уже целую неделю пропостились, когда другие пропускают по рюмочке да салом закусывают. Мы, вон, и детям-внукам с утра есть-пить не даем, пускай поревут-поплачут, это им полезно для смирения. Мы, вон, в каждую этикетку на пачке пряников вчитываемся до рези в глазах, и если хоть одну паршивую молочнокислую бактерию там обнаружим – беда! отдать пряники снохе, она всё равно не постится, безбожница. Когда положено – кланяемся, когда не положено – не кланяемся, "делом, словом и помышлением, зрением, слухом, обонянием" на бумажке аккуратно выписываем и батюшке на исповеди отдаем, всё вычитываем, всё выстаиваем – чего еще от нас-то нужно? Со всеми в мире, ни на кого не гневаемся, голоса не повышаем, в голову не берем. У нас простая, детская вера. Чего нам-то о богословии беспокоиться?

А я вам сейчас скажу, чего беспокоиться. Вот, лежит у меня на пороге кельи половая тряпка. Я с ней в мире? Абсолютно. Я на нее гневаюсь? Никогда. Голос повышаю? Да ни в жизнь. И в голову ровно ничего на ее счет не беру. Пройду по ней, вытру ноги аккуратненько, пяткой расправлю, и весь с ней разговор. Она, может, и пискнет иной раз что-нибудь, тряпочка моя, о чем-то меня попросит, пожалуется, всплакнет, – а я ее каблуком приложу покрепче: пускай смиряется, это для нее как раз, лучшего не придумаешь. Такие вот у меня с ней прекрасные православные отношения.

Ну, бывает, конечно, что тряпка совсем потеряет вид, затаскается, уже и видеть ее противно, и посторонним людям стыдно об нее ноги вытирать. Тогда ладно, брошу ее в ведро, прополосну – и вот она у меня снова чистая. А если уж, так и быть, повешу ее просушить на южном солнышке да на морском ветерке – тут уже радость до небес и слезы счастья: "Подумать только, и мне, простой тряпке, – такая высокая честь"... Ну, подсохнет, и снова на место. А как обветшает – скажу: "Хорошая была тряпка, умерла на послушании!", швырну на помойку, а себе новую тряпку найду, и дело с концом.

Повезло тряпке, как вам кажется? Вспоминаете, что послушание и смирение выше поста с молитвой? Думаете, пострадала тряпка, смирилась, потерпела в этой жизни, а теперь в селениях праведных учиняется и на лоне Авраамле упокояется?? – Да ничего подобного. Не надо себя обманывать.

Тряпкой была она в земной жизни, тряпкой и осталась после смерти. Я сам лично выбил из нее образ Христа своими вонючими сапогами. Кроме моих сапог, другого бога у нее не было и быть не могло: я ей об этом не раз напоминал, подбирая нужные цитаты. И в храме стоя, она ни бельмеса не понимала, и Евангелие так шустро вычитывала, что смотрела в книгу, а видела фигу, гордясь к тому же своей простой детской верой. И если случалось ей взглянуть по сторонам, то перед глазами у ней оказывались всё те же этикетки от постных пряников – да подобные ей тряпки, предметы ее зависти или гордости, смотря по тому, сколь часто или редко я вытирал о них ноги.

Всю свою спесь, лицемерие, тупость и ложь, которые исподволь завладели моей собственной жизнью, я втер, вдавил ей в лицо черными подошвами своих сапог. Горе, горе и мне, и ей, и нет нам спасения.

И вот теперь, в эту минуту, в тоске и ужасе простирая руки ко Всевышнему, я открываю для себя все те "богословские тонкости", о которых мы сегодня вспоминали, – только уже не в перевернутом бинокле, а прямо перед собой, в страшной близости, в слепящем свете последней истины: что человек – не тряпка, а образ Божий; что одна-единственная человеческая душа ценится выше всей вселенной – потому что за нее, за эту душу, отдал жизнь на Кресте Христос Бог; что нету для нас иного пути к небу, чем путь Креста – путь жертвенной любви к Богу и ближнему, и нету иной возможности удержаться на этом узком пути, чем в Его Святой, Соборной и Апостольской Церкви.

Боже, даруй мне дар покаяния. Аминь.

Иеромонах Макарий

• 
• 
•