strekoza, 93 - 24 февраля 2011 18:44

Она ушла от него, в чем была, в халате и шлепанцах. Все. Все кончено. Думать о том, как быть дальше, сил не было. И покачиваясь от пережитого сейчас кошмара, Марина побрела к подруге.
- Хороша ты, однако.
- Свет, жить негде…
- Спокойствие, только спокойствие, - голосом Карлсона, проговорила Светка, - сейчас придумаем. – Пей, - приказала она и налила коньяку, - пей, сказала.
Оставив Марину на кухне перед стаканом коньяка, Светка начала названивать, по знакомым. Придя минут через двадцать, увидела то же, Марина сидела перед стаканом, совершенно не видя его. Светка начала серчать:
- Тебе, что в рот влить? Так ведь можно и от стресса помереть. Пей, сказала, себя то, видела в зеркало, не девка – приведение. Вобщем, сегодня ночуешь у меня, а завтра у тебя будет собственный дом. Ну, так не дом, избушка, но жить можно. А там придумаем чегой нибудь .
Все. С этого момента началась новая жизнь. Марина переехала, действительно в избушку, на краю города. Хозяева собирались ее продавать, и продавали, наверное, уже года два, но об этом домишке шла дурная слава, и ни кто его не покупал. Даже под снос. Сменили уже, наверное, трех-четырех риэлторов, все без толку. Как только ушлые покупатели приходили знакомится к соседям, интерес сразу пропадал. Говорили и что привидения здесь живут, и сила, мол, нечистая. А бабка Марьяна, делая страшные глаза, с большой охотой рассказывала, всем, лишь бы послушали, что мертвяки ходят. И еще, еще, глядя в расширяющиеся от ужаса глаза покупателей, добавляла подробностей, получая от этого просто таки физическое удовольствие.
Марину соседи встретили с неудовольствием. Сразу было видно. Особенно бабка Марьяна, лишилась такого источника радости, кого теперь пугать, эта, новенькая, своим видом сама кого хочешь перепугает. На лице одни глазищи, тощая, синяки под глазами, одета, не понять как, как из этого, пропади пропадом – сэконда, что ли. Тьфу. И разговаривать не стала даже, когда хозяева привезли Марину. Так глядела из-за забора. Нарочно отвернулась, когда здоровались.
- Ну, хозяйничай, здесь, - сказали, вручая ключи Марине, - будь как дома. Тут и баня есть, колодец, хочешь, можешь и огород засадить, - мы поехали. Звони если что.
Одна. Даже как то странно. Заходя в дом, Марина стукнулась об притолоку, не низко, вроде. И не понятно кому сказала: «Здрассти…», прошла, потирая ушибленный лоб в комнатушку. Темно, пахнет пылью, окна, совсем слепые от пыли. «Помыть бы…»,- подумалось. Сидеть, сложа руки, не умела, да и как в детстве, мама учила: «Загрустилось если, или плохо на душе, помой окна, или пол в доме, отступит» и гладила по голове. И пошла в клеть, искать ведро и тряпку. Там темно, толкнула дверь, пахнет, так странно, влажно и еще чем то не уловимо знакомым, как в деревне. Щупая на стене выключатель, задела, как будь то, руку, чью то, как у деда, сухую и морщинистую, испугалась, одернула, отскочила назад, запнулась об какое то железо, загремела, покатилась кастрюля по лесенкам. Сердце заколотилось как бешенное. «Так, спокойно. Ты одна здесь. Кто тут может быть, дом заперт был. И потом ходили же с хозяевами, ни видели, ни кого.» Стараясь успокоится, подышала, как учат на тренингах, и смело, почти, пошла в темную клеть. Тихо. И выключатель сразу нашелся, свет включался как то постепенно, и в момент между темно и светло, боковым зрением увидела, как метнулся кто то, большой, в окно.
Когда стало светло, даже рассмеялась над собой, но как то судорожно получилось, нет ни кого, и окошко то малюсенькое, да и закрыто. Кто бы мог, да еще, как большущий мужик, пролезть? Кажется все, это стресс, как говорит Светка. Нашла и ведро, такое старинное, эмалированное, и тряпку, ой и посмотреть бы все, интересно, столько вещей старых, и непонятных для современного человека, но потом. Сначала, помыть, а то и вечер уже, спать то хочется не в пыли.
Окна заблестели, в вечернем свете, натерла их газетой, до скрипа. Да, это там, в квартире, остались и перчатки и средства моющие, здесь по старинке, газеткой и водой. Маникюр облез, руки от газеты стали черными, в воде не отмывались, и кожу стянуло без крема. Но главное, тупое бездумье, и отрешенность, казалось, отступили немного. Даже с удовольствием поглядела на веселые окошки , радостно сиявшие. И в доме, даже как то по другому стало, дружелюбнее, что ли. «Сейчас еще полы помою, посуду, и хорош, надо спать», - лихо распланировалась она , - «Как спать то, у меня бессонница, которую неделю»… Встала, посреди комнаты, хмыкнула, и вслух сказала,- « Так, еще только полдня, одна живу, а уже сама с собой разговариваю, ну хорошо ли это».
- Дык, ты со мной говори, девка.
«Так, так, это мне кажется, это стресс», - она стала себя отчаянно уговаривать, быстро, как пулемет, прогонять мысли, что б не чего того, что в нормальной жизни не бывает, в голову не лезло, - « правильно меня Светка заставляла коньяк выпить, а я дура, отказывалась, надо было напиться до бесчувствия, что б не казалось, черт знает что».
- Ладно, не боись, не обижу.
«Мамаааа», - пронеслось в голове, мочевой пузырь сжался, и ноги подкосились, - «Главное, не сойти с ума. Буду петь, громко». И запела, голос звучал не уверенно, но она добавила громкости, чтоб вновь, чего не бывает, не услышать. Добавила энтузиазма, и с песнями, быстро завершила уборку.
- Молодец, давно чистоты такой не было…
«Так, быстро спать, надо поспать, чтоб избавиться от морока этого. Это кажется. Светке завтра позвоню, скажу, чтоб коньяку привезла», -мысли опять поскакали, выделывая безумные коленца.
Она, не дожидаясь, когда совсем потеряет голову от страха, быстро выплеснула ведро, в огород, сполоснула руки в рукомойнике, и забралась в кровать. Железную, с сеткой и шишечками , скрипящую.

• 
• 
•